Конечно, такой как Кулак даже не задумывался. Что можно обратку получить и вообще с жизнью попрощаться. Хотя бы оплеуху!
Вася, видимо, отошел от двери.
Набравшись духа, выскальзываю из ванной через минут пять. Слышу, как он разговаривает с Игнатом на кухне, иногда на дикий ор срываясь. И различаю… как он приказывает завтра что-то сделать.
Хватаю одежду со стула, сумку из коридора и влетаю в босоножки за секунду. Даже не стараюсь тихо квартиру покидать. Кулак там орет еще в трубку. Ну а если услышит, как я замок открываю, да мне плевать!
Какими-то ломаными линиями к другому жилому комплексу дохожу. Создаю заявку на такси, на исполнение которой сейчас полгорода бросится. С такой-то стоимостью.
Потому что я еду к Сергей Степановичу, в Васильки.
И, кстати, на деньги Кулака еду. Потому что я на них теперь практически живу.
Ничего, не отвалится кусок от коронованного буйвола.
Даже щедрые чаевые таксисту заплатит.
Глава 57 АЛИСА
Когда он трезвонить начинает, беззвучный режим ставлю.
Он прекрасно знает, что со мной все в порядке. Потерпит немного.
Чуть ли не в объятья Сергей Степановичу бросаюсь. Он меня, конечно, рад видеть, поэтому сразу начинает гнусно критиковать.
— Ну кто в таком виде ходит, лиса? И что это лицо иссохлось, а попа раздобрела. Сейчас варенье тебе в чай засыплю, а, это не газировки ваши американские.
Через полчаса он кумарит устало, и я аккуратно сопровождаю его к спальне. Палку тащу за нами, потому что Скрудж с ней и во сне не расстается.
Мне вот тоже с палкой-оборонялкой скоро пора ночевать.
В пристройке ностальгия мне по телу дрожь прогоняет. Хорошо-то как здесь. Завтра с утра пыль уберу. И вообще нужно помощника или помощницу старику нанять, заодно и нашу пристройку в чистоте содержать будет.
Поджимая и прикусывая губы, пишу своему борову сообщение. Несколько раз набираю и стираю.
«Все хорошо. Я у Сергей Степановича. Завтра вернусь. Целую».
Спать пока даже не планирую, потому что от перенапряжения перекручивает меня. Возвращаюсь в дом, чтобы воды себе набрать питьевой и бублики какие-то надыбать.
Посматриваю на экран регулярно. Но он не отвечает и не звонит.
Если Кулак подстроит расправу над парнем… нам предстоит серьезный решающий разговор. Которого я боюсь больше всего на свете. Но калечить людей при моем участии я никогда в жизни не позволю.
Когда выхожу посвежевшая из ванной, в полотенце, которым еще и не воспользовалась, на улице слышится шум мотора. А потом Кулак в калитку стучит.
Зависаю приблизительно на минуту. Раздумываю как поступить, а шерстренки в голове не прокручиваются. Заело механизм.
Вздохнув, платье натягиваю на местами мокрое тело и иду ему открывать. Одежда теперь ощущается омерзительно грязной.
Распахиваю калитку и тут же обратно поворачиваю, даже не взглянув на примчавшегося ревнивца.
Только уже внутри пристройки к нему лицом обращаюсь.
Он с пакетом гигантским в руках, весь наезжаченный, волосы напрочь мокрые.
— Ванька у близнецов остался, — басит грузно, — водила его с утра заберет.
— Я знаю, — стараюсь мягко отвечать, — он мне позвонил.
Сваливает накупленное на тумбу покошенную, и та едва не качается под тяжестью. Полная торба рыбы красной, деликатесов, сладостей, пива. Бутылка шампанского.
То шампанское. Наше. Такое дешевое, что даже я обычно не покупаю за такую цену.
— Не буду гондона трогать. — Одной рукой в стол упирается, другой — в стену. — Просто Игнат с ним побазарит. Даж работать его оставит. Чтоб не взъелся на тебя.
Невысказанным звучит «и чтобы я не убил его после».
Порываюсь ответить что-то, но он мне не дает. Раскачивается напряженно на месте.
— Я тебе сейчас скажу кое-чего, а ты слушай меня, Алиса. Чтобы такого больше не было — что ты молча развернулась и поехала на ночь глядя. Так дела не делаются. Смотреть на меня противно? Так не смотри. Но в хате чтоб была. Чтоб я знал, где. Я эти сбегания терпеть не буду. И закидоны-угрозы, что сегодня уйдешь куда-то. Это плохо кончится. Не для нас, маленькая, а для всех вокруг.
Я дергаю сама себя за край платья, и не знаю, в какую сторону голову повернуть. Вася смотрит на меня пристально, глазами даже не двигает. Но его ладонь тумбу покачивает.
— Мне не противно на тебя смотреть. Я устала так сегодня, — запрокидываю лицо, и стараюсь брови разгладить, когда гляжу на Кулака. — Такой день тяжелый. Они все энергию у меня выпили, мужики все эти.
Тумба больше качкой расходится.
— Какие «все эти» мужики?
— Да там еще один на меня наехал до этого, — вздыхаю. — Мне нужно… Мне просто не по себе было от нашей разборки.
Он голову вниз опускает на пару мгновений, а когда взгляд обратно вскидывает, носом воздух шумно затягивает.
— Закончили разборку тогда. Тебе расслабиться надо, тебе вообще все это переживать не надо. Ты радостной должна быть.
— Ну, не получается радостной всегда оставаться, — почти шепчу, — надоедает такое, когда на меня наезжают.
— Иди сюда, отдыхать тебе нужно.
По плечам мне почти что ласково ладонями проводит, и по спине гладит. Вскидываю осторожно на него глаза. Осторожно, потому что обжечься боюсь.
Только писк короткий выдаю, когда он на руки меня подхватывает и кровати несет. Слава богу, просто усаживает меня, и сам почти за спиной устраивается. Целует меня висок с шумным выдохом, а я за ладонь его цепляюсь.
— Алиса, у тебя не должно быть стресса, переживания этих всяких. Ты почему нервничаешь так. Да шли всех нахуй, хотя бы мысленно. А ты паришься.
Придумываю, какимими слова ответ сформировать, не очень получается, потому что он сухими губами по всему моему лицу проходится. Сбивчиво и самозабвенно. Я таю, я замедляюсь вся.
Несдержанно поворачиваюсь, и затягиваю его в поцелуй глубокий и грубый. Нуждаюсь в нем. Хочу передать отчаяние.
— Алиса, — шепчет он заторможенно и сдавленно, — Алиса, моя маленькая…
— Я так люблю тебя, — не могу остановиться, — мне кажется, сердце разорвется. Не смейся надо мной, пожалуйста. Я так боюсь… я не хочу разочаровать тебя. Чтобы выглядеть такой… такой неудачливой. Проблемной. Ко мне часто… цепляются.
— Где я смеюсь, — злится он, — чего смеяться.
Беспорядочными поцелуями проходится по всей коже лица, так интенсивно, что я голову постоянно откидываю.
— И чтобы я больше не слышал, — с хрипотцой в голосе рубит, в переносицу мою упирается, — хрень эту. Про неудачливую, и еще хуйня про проблемную. Ты с дуба упала? Маленькая, ты здесь ни при чем. Уродов полно. Но у тебя я есть. Скоро все узнают, что ты Васи Кулака жена. Давай, хрень вон из головы, тебе расслабиться надо.
Разгоняет волны тепла мне по шее, плечам и спине. Даже под волосами пальцами надавливает, типа, это массаж. Сдерживаюсь от улыбки, потому что он заприметил, как я на кухне сегодня себе такое делала.
Медленно, почти невесомо платье до пояса опускает. Вспыхиваю от стыда, что мои соски уже увеличись и торчат. И от переживаний стыда возбуждаюсь на полную катушку.
Он гладит и сминает обнаженную кожу, засматриваясь на каждую выпуклость. Укладывает меня на спину неспешно, сам дыхание задерживает постоянно.
— Ручки вытяни, — мягко требует. Тихо.
Когда устраиваюсь — над головой вытянув руки на всю длину, — то пальцами задеваю кованое железо изголовья кровати. И цепляюсь за перекладину ладонями.
Его ласки в пытки превращаются. Нежность и осторожность на контрасте наших обычных страстей срывает крышу.
Шероховатые ладони кружат над животом и ребрами. Губы старательно выцеловывают грудки и плечи. Невольно выгибаюсь на мгновение, Вася лбом утыкается мне в солнечное сплетение и несдержанно бок мне пережимает.
— Хочу пить сильно, извини, — едва слышно предупреждаю.
Собираюсь сама вставать, но он тут же отталкивается от кровати и мне сок приносит. А в себя пиво закидывает по-быстрому.
